Документальный фильм аргентинских режиссеров Сильваны и Анны-Марии Ярмолюк «Володя» рассказывает о непростой судьбе обычного русского человека за границей, отношению к родной стране и отношения родной страны к своему гражданину.
@Максим Казючиц
Тема невидимых людей как в документальном, так и игровом кино сейчас только набирает обороты. Нелегальные иммигранты, они есть в любой стране, они занимают самый низ социальной лестницы, выполняют самую непрестижную работу или вовсе остаются на улице.
Аргентинские режиссеры Сильвана и Анна-Мария Ярмолюк, родители которых эмигрировали, окончившие в свое время ВГИК, прекрасно знали Россию времен СССР. В своем первом документальном фильме «Володя» они рассказали историю о совсем нешаблонных перипетиях обычного русского человека за границей, отношению к родине и отношения родины к своему среднестатистическому гражданину.
История Владимира Владимировича Журавля из города Иваново, инженера российского рыболовецкого флота, осевшего не по своей воле в 1992 году в Буэнос-Айресе, затерявшегося, как и многие его земляки, где-то между заграницей и Россией, — грустна, абсурдна и вместе с тем совершенно символична для человека и страны, переживших очередной слом эпох.
«Володя» начинается с фрагмента телепрограммы «Жди меня», где сестра главного героя рассказывает исходные обстоятельства долгой эпопеи брата, которая тогда только начиналась. Сильвана и Анна-Мария сняли фильм методом длительного наблюдения: на протяжении семи лет они разрабатывали эту непростую тему. На место главного героя было несколько «кандидатур», постепенно на первый план вышел Володя. Режиссеры сопровождали его в походах на биржу труда и на работу, в импровизированные ночлежки, на кладбище навестить умерших товарищей, передвигались с ним по улицам Буэнос-Айреса.
Несколько команд торговых судов, находящихся в рейде в начале 1990-х, просто выпали из жизни своего отечества: компании обанкротились, работники оказались буквально на улице в чужой стране, некторые без документов, которые им не вернули на собственном судне. Пока Правительство Аргентины было заинтересовано в труде иммигрантов, русские, как и другие новоприбывшие, оказались весьма кстати: их зарплата была вполовину меньше, чем у местных работников. Но это давало возможность жить, выходить в море на заработки. Позже, когда государственная политика изменилась, надобность отпала, и многие, несмотря на квалификацию, переместились в ночлежки, под мосты, в городской парк.
Поскольку фильм смонтирован хронологически, прекрасно видно, как изменяется герой. Володя с явным удовольствием, особенно в первые годы, участвует в демонстрациях, в фильме он несет кумачовое, естественно, знамя, а позади — рдеет алое море полотнищ, транспарантов и портретов Чегевары.
Пробовал он себя и на артистическом поприще. Сильвана Ярмолюк устоила его актером рекламы, он снимался для многих крупных фирм, имел хорошие перспективы, но бросил актерство. Не объясняя, почему. Все стихийно и безответственно. Сказать трудно, что стало решающим фактором: изменения политики правительства в отношении иммигрантов или столь хорошо известная болезнь, пристающая к русским, видимо, чаще, чем к другим. «Я не считаю себя алкоголиком, я знаю, что я алкоголик. Ну и что? Можно, можно держаться, останавливаться, не пить…» — завершает Володя долгий монолог о жизни, смерти и вечности, прогуливаясь по городскому кладбищу.
В кадре и за кадром он много рассказывает о товарищах, живых и покойных, но у всех судьба сложилась примерно одинаково. «Маньяна, маньяна, маньяна», — слова которые все чаще слышали бывшие работники российского торгового флота. Если, говорит Володя, после собеседования тебе говорят «маньяна», то есть придти завтра, то это значит: никогда. Поэтому раз за разом герои вместе с русской тоской и зеленым змием оказываются на улице.
Самое поразительное в этой истории и персонажах то, что Володя, прожив в Аргентине в общей сложности девятнадцать лет, получив российский и аргентинский паспорта, имея возможность через репатриацию вернуться на родину или напрямую через родных, этого так и не сделал, как не сделали и многие его соотечественники.
В фильме есть несколько интервью других персонажей, знакомых Володи, почти все они говорят, что не могут вернуться на родину, либо не хватает нужной суммы на билет, либо в принципе не могут или не хотят объяснить причину. Некоторые истории поразительны. Володин друг, Василий Ткаченко, талантливый корабельный инженер, оказался в дикой ситуации — бывший советский человек в чужой стране без поддержки, без языка, российское консульство тогда помочь ничем не смогло. Десять дней он провел на улицах Буэнос-Айреса и застрелился.
Какой-либо рациональную причину предпочесть жизнь аргентинского бездомного нищей российской пенсии, пособию и близким подле себя найти здесь, наверное, невозможно. Периодически Володя перезванивается с родными. В фильме есть сцена, где он не в первый раз, видимо, обещает матери вернуться ближайшим самолетом. На ее вопрос, почему не приезжает, Володя лишь отшучивается.
В финальных кадрах Володя бродит в районе городского порта и в его глазах без очков видно то выражение, которое видел у других, кто, как он говорил, потеряли смысл жизни и «не смогли держаться».
Володя умер скоропостижно, разом закончив свою долгую заграничную историю. Последний путь с ним прошли православный священник, гроб несли давние друзья, которые, как и он, пытались не забыть, как выходить в море.
Любопытно то, что фильм, как, впрочем, и его герой, как-то не вполне уложились в фестивальный формат. Для жюри ряда стран он оказался недостаточно конъюнктурным. Володя не был ни гонимым патриотом, ни узником совести, ни политическим активистом (все это, по большому счету, одно и то же), не принадлежал он ни к одному «симпатичному меньшинству», по словам Довлатова, ни национальному, ни гендерному, ни какому-либо иному. Родина его не преследовала, родина его просто позабыла, а у Володи, в отличие от прописных героев, не достало характера любить и помнить ее вечно.
Володя был обычным русским человеком: с высшим образованием, много работавшим, если была работа, любившим по-своему семью и, как это ни странно, страну. Он не был героем и не был конформистом, не был кормильцем, не был мужем и каменной стеной, не был верующим и крещеным, но точно был бы, если бы жил в России. Двойное гражданство получилось скорее случайно, но ничего, кроме наличия в кармане, оба паспорта ему не дали.
Реакция российской аудитории, профессиональной и непрофессиональной, оказалась вполне предсказуемой: Володя и тысячи русских людей, осевших в других странах, никак не соответствовают современному образу российского человека.
Журавель Владимир Владимирович и есть тот простой русский человек, партийно и этнически нейтральный, возможно бессмысленный и бесполезный за пределами России, — кстати, прекрасно это понимающий. Но именно он (как многие другие обычные русские люди, без связей или зашкаливающих амбиций) в буквальном смысле не может жить без родины (даже если не декларирует это публично), и он будет терпеть и жить в России при любом строе и самых изобретательных социальных экспериментах и обязательно постарается сделает свою страну прекрасной, если она иногда будет вспоминать о том, что Володя есть.
ВОЛОДЯ / Volodia, 2017, Аргентина, 80 мин
Режиссер: Сильвана Ярмолюк, Анна-Мария Ярмолюк
Оператор: Хуан Имасси, Сильвана Ярмолюк, Анна-Мария Ярмолюк
