Уругвайский авторский хоррор «Вирус 32» Густаво Эрнандеса выходит в российский прокат. Чего боятся охранники в Монтевидео, выяснил Максим Казючиц
Густаво Эрнандес в своем новом проекте продолжает развивать тему закрытого дома, клаустрофобного замкнутого пространства и героев, отсеченных от внешнего мира либо по воле собственной, либо по иронии судьбы. В двух своих предыдущих работах, достаточно известных, режиссер активно экспериментировал с жанровыми клише современного хоррора, явно пытаясь создать нечто вроде компромиссного гибрида — для фестивалей и народных масс (что делать, Уругвай страна небольшая).
Уже в своем дебюте «Немой дом» (La casa muda, 2010) он определяется с главным ходом — фильм снят одним кадром камерой, очень желающей казаться любительской. Плюс условия малого освещения, плюс замкнутое пространство одинокого стоящего дома загородного типа, плюс подросток женского пола, а также недвусмысленная отсылка к инцесту.
Вторая работа «Бессонница» (2018) не столь минималистична, но также предлагает снова поиграть с клише, но уже театра и актеров, которые после систематического недосыпания и расстройства центральной нервной системы начисто утрачивают связь с реальностью. Вдобавок выясняется, что это суицидальный театр, где практически все происходит взаправду. Картина более европейская, чем американская: Голливуд явно не в курсе театра Гиньоль, для американцев лучше ограничиться чем-то менее интеллектуальным в хоррорах — сельхозтехникой, спортивным инвентарем, легким доминированием или выполнением гадких, не приведи господи, заданий в замкнутом пространстве, ну в крайнем случае — маньяк во сне или из ада.
В итоге, первый фильм Эрнандеса «Немой дом» был куплен для американо-французской адаптации — «Silent House» (2011), реж. Крис Кентис, Лора Лау, а второй не был.
Тема нового проекта ожидаема: ранняя — и самая страшная — стадия пандемического апокалипсиса. Герой вроде как ничего не знает о новой болезни, не знает даже, болезнь ли это и стоит ли о ней что-либо знать. Как лечить, как предохраняться, это пандемия или не пандемия, — словом все в этом фильме понятное нам, родное. События происходят в столице Уругвая Монтевидео. Ирис и Хави — обычная уругвайская пара, в разводе с девочкой-школьницей, которую папа привозит к своей бывшей и явно ненадолго.
Эрнандесу нужна отправная точка, желательно где-то в районе духовного плинтуса, от которого героиня смогла бы морально возвыситься, и это у нее в итоге получится. Ирис употребляет, и много, живет у подруги и подрабатывает охранницей местного спортивного центра «Нептун». К слову сказать, Эрнандес очень гордился открывающим кадром фильма: Ирис совершает очередную ошибку в своей жизни и берет на работу дочь. Весь их проход по улицам Монтевидео снят одним планом, как водится, с дрона. Так вот, лучше бы этого плана не было: индустриальный ландшафт, который открывается с высоты птичьего полета, прямо-таки создан для пандемии.
Любимое пространство режиссера — камерная психологическая драма, и «Вирус 32» здесь не стал исключением. Поэтому вряд ли стоит ожидать особой изобретательности в плане симптоматики или течения заболевания. Все достаточно скромно. Тут важно иное — особенности поведения заболевших и, что на самом деле еще важнее, реакция на это поведение не заболевших. Мотив скоростных оживших зомбитрупов сегодня совсем уже не новость, проекты типа «Война миров Z» или «Бойтесь ходячих мертвецов» тому пример.
Состояние носителей инфекции в «Вирус 32» не совсем понятно. У второго главного героя Луиса, инфицирована беременная жена. И Ирис вместе с Луисом успешно примут роды. Стало быть, заболевшие скорее живые, чем мертвые. На двигательную активность болезнь никак не влияет: носители нового вируса развивают просто чудовищную активность, как только видят кого-то живого. И тут Эрнандес не скупится и кладет (а может и ложит) масло на холст не просто крупными мазками, а фактически мастихином.
Кроме рожающего зомби самая зубодробительная сцена — убийство кошки, показанное обстоятельно и со знанием материала. Тут режиссеру явно потребовался и WFX супервайзер, и художник, и бутафор. Цифра «32» в этой печальной ситуации, в которой оказались охранница, ее дочь и простой работяга Луис с беременной зомбиженой, — не более, чем скорбная ирония. 32 секунды — еще один симптом болезни, после очередного убийства живого существа зомби впадает в ступор.
Те, кто знаком с предыдущими работами режиссера, особенно с «Немым домом», уже понимают, что страшны не зомби и не внутренности, а сама атмосфера. И ее здесь хватает в избытке. Эрнандес никогда не создавал свою съемочную группу, во всех трех его проектах ни оператор, ни художник-постановщик не повторяются. Отсюда вывод, что визуальная концепция всех его проектов — это видение самого Эрнандеса.
Мать с дочерью, судорожно мечущиеся из одного пустого помещения в другое обветшалого ночного клуба, освещены изысканной световой гаммой. Тут и желтушный свет уличных фонарей, и багряное аварийное освещение бойлерной, и кумачовое пламя спасательной шашки, и багровый дым от нее, застилающий все кругом, и иссиня алое пламя зажигалки, окатившее бегущих по полу крыс и даже монохромное изображение с камер наблюдения т.д. Все это создает симпатичную атмосферу ужаса и неизвестности.
