Светлана Филиппова покажет свой первый игровой фильм «Лиссабон» на фестивале «Восток&Запад. Классика и авангард»
Российская программа кинофестиваля «Восток&Запад. Классика и авангард» «Сплетенные параллели» включает 10 фильмов, посвященных семейным отношениям, конфликту поколений. Среди них — дебют в игровом кино Светланы Филипповой — признанного мастера анимации («Митина любовь», «Брут», «Где умирают собаки»), ученицы Юрия Норштейна (показ состоялся 27 августа в День российского кино). К чему приводит эмиграция из анимации в хронику одной семейной драмы выяснила Нина Спутницкая.
Камерность пространства, театральность монологов поначалу отсылает зрителя к мелодрамам ленинградской школы, к ранним работам Киры Муратовой, но само решение семейной драмы — тихой, интеллигентной, медитативной, ближе кинематографу Ильи Авербаха. Между тем, хрупкая Анна в исполнении Марии Смольниковой живет здесь и сейчас: переживает расставание с мужем, готовит детей к большой жизни (ВУЗ, выезд за рубеж), приучает себя к новым личным отношениями. Но самое сокровенное зависает в портале времен, таит интригу и увлекает зрителя.
Загородный дом, деятельная женщина, дети, пес, стрекот кузнечиков и поедание арбуза. Ничего лишнего, но пространство семейной жизни оказывается многослойным. Взрослые герои «Лиссабона» должны коммуницировать, договориться с прошлым и найти для детей объяснение случившемуся. Но это действительно не просто. Анна — вещь в себе, не заметить ее сложно, а вот понять и вернуть в момент — задача. И актриса мастерски ведет роль на общих и средних поясных планах, интонациях и пластическом рисунке: ее Анна красива, но нерешительна и порой также угловата, как ее дети. Ваня и Варя — оба тонкие, коротковолосые, остроумные, домашние, нынче — растеряны уходом отца, каждый по-своему. Их горе — тихое. И автор сосредотачивается на женском и мальчишечьем.
Декорация театрального вуза, о котором когда-то грезил подросток, оказались чуждым миром сценической условности и графического пафоса. Ивана тянет за пределы, ему легче найти тебя среди книг, но уличный бук-развал оборачивается кадром беспечной оттепельной радости — также не созвучной Ване, не созвучной времени. А собственное прошлое не отпускает и не подпускает к себе. Несколько кадров-лейтмотивов притворяются флешбеками, ибо жизнь продолжается. Отец ушел и надо с этим жить.
Комичные сценки в «Лиссабоне» заявлены, но намеренно не развиваются, уступая место мумифицированному времени, шуму травы, теням причудливых завитков листвы, призракам прошлого. Светлана Филиппова мыслит эту драму прежде всего как живописец, чаруя зрителя глубинными мизансценами, светотенями, озадачивая аллюзиями-обманками, пластическим решением конфликта поколений. Иногда кажется «Лиссабон» слишком красив, и в ряду жестких социальных драм устоявшегося репертуара фестивального кино он кажется эстетским, тягучим. И в этом есть его ценность — как и образцы Медленного кино он, будучи примером кино тихого, засасывает зрителя в магическое пространство, где повседневность оборачивается монохромной элегией, изысканным натюрмортом, красивым переживанием. Между тем, сюжет выстроен по классическим законам: здесь и инициирующее путешествие в лес, и все объясняющий сон, и пасхалки-подсказки зрителю, воспитанному на образцах анимационного и европейского авторского кино.
Центром внутриквартирной конструкции оказывается открытый стеллаж, а прихотливое расположение на нем пластинок, книг подсказывает, что жизнь — где-то там. В Лиссабоне, например, куда намерена отправиться Варя. Однако солнечный российский мегаполис омытый дождем, интерьеры семейного дома, в котором все-таки возможна театральность, семейная игра — дарят зрителю надежду. Диалог матери и сына сложится тогда, когда картинка в магическом окне-портале сменится вдохновляющим зимним пейзажем и героиня поверит в движение за пределами пресловутого семейного авто.
