В российский прокат вышла первая часть франшизы «Три мушкетёра: Д’Артаньян» Мартина Бурбульона, в ролях Ева Грин, Венсан Кассель, Луи Гаррель
В российский прокат (дистрибьютор — кинокомпания «Атмосфера кино») вышла первая часть франшизы «Три мушкетёра: Д’Артаньян» (Les Trois Mousquetaires: D’Artagnan, 2023), режиссер фильма — Мартин Бурбульон. Проект — целиком копродукция Старого света: к французским Chapter 2, Pathé и M6 Films присоединились Constantin Films Produktion, ZDF (Германия), DeAPlaneta (Испания) и Umedia (Бельгия).
Несомненная прелесть фильма в том, что здесь концепция романа, хотя и лихо, но остроумно переписана, причем совсем даже не ради фемповестки, не ради гендерного или этнического плюрализма — впрочем, и с мультикультурализмом тут тоже как-то (по американским меркам) не все гладко. Иными словами, фильм этот не надо смотреть, если вам нравятся афроамериканцы или американокитайцы там, где их как бы никогда не могло бы быть.
Это не Netflix.
И это прекрасно.
Набившего оскомину американского понимания народного равенства в новой экранизации Дюма непривычно нет. Однако есть неожиданный поворот, концептуальный настолько, что авторы проекта ради него переписали если не все, то многое.
Надо сказать, что лихие сюжетные перестановки не особо впечатлили зарубежных критику. Cineuropa больше озабочена размахом постановки и феноменом «золотого мальчика» Бурбульона (снявшего до этого гораздо более скромного «Эйфеля»), которому доверили такие ресурсы и который это доверие оправдал. ScreenDaily — поражена невообразимым числом звезд (причем своих, родных, французских) и современностью постановки. Sortir Paris — просто в анафилактическом шоке от колоссального бюджета (самая дорогая франшиза во Франции — 60 млн €, уверен один из продюсеров Димитри Рассам) и звездного состава.
Осада Ла-Рошели 1627-1628 годов у Дюма — событие важное скорее для неукротимой четвёрки мушкетёров, чем для всего остального романа. Тут друзей едва не отравила Миледи добрым Анжуйским, они продемонстрировали командный дух, едва не захватили Ла-Рошель и сделали много чего еще.
К тому моменту, когда Д’Артаньян приступил к звездной своей карьере кадета мушкетеров, во Франции уже отгремели Гугенотские войны, настало время Гугенотских восстаний. Людовик XIII и Ришелье закончили основной процесс католизации Франции, а сын Людовика окончательно сломил протестантизм, превратив страну в одно из мощнейших государств с абсолютной монархией и религией.
Проблема Ла-Рошели (о которой только говорят в первой части франшизы) в том, что экономическая элита попыталась отколоться и использовала в качестве рычага собственную веру. Поддержка нашлась у Англии, давнего врага Франции. И когда в перспективе замаячила Ла-Рошель с явным замахом на республику по типу Республики Объединенных Провинций (Голландия), которая успешно эмансипировалась от Испанской империи, — французская корона перешла к активным действиям.
То, что любовь герцога Бекингема, фаворита Карла I, к Анне Австрийской неплохо уживалась с его прямыми интересами в этой протестантской авантюре, Дюма ретушировал как мог. Впрочем, месть французских сценаристов была сокрушительной. Бекингем (ибо англичанин) оказался гендерно разносторонним фатом, открывшим подарок любимой женщины всеобщему обозрению прямо на местном карнавале. Он пристроил его прямо на собственной не слишко чистой, но расстегнутой ко всеобщему обозрению груди к вящей радости упившихся вельмож. И тут же, на карнавале подвески перекочевали с шеи Бекингема, занятого соблазнением, к Миледи.
Сценаристы Матьё Делапорт и Александр де Ла Пательер (они ранее писали сценарии для двух комедий Бурбулона «Любовь вразнос» и «Любовь вразнос 2») поставили протестантскую / гугенотскую линию в центр истории фильма. Авторам настолько важен был этот мотив, — единой и сильной Франции, — что ради него переписали даже линии главных героев.
Фильм начинается, конечно, с прибытия Д’Артаньяна (Франсуа Сивиль), но тот сталкивается совсем даже не с Рошфором, а сразу с Миледи (Ева Грин) в тот самый интимный момент, когда она руководила налетом на карету одной из фрейлин королевы, спешившей, разумеется, к Бегингему.
Этим дело, понятно, не кончилось. Дворянское тело еще раз пригодилось леди Винтер. Несчастный труп двухдневной свежести найдут теперь уже в постели Атоса (Венсан Кассель), которого даже запах не смог разбудить, — так надежно утопил он свое горе в вине. (Проделки Миледи, остроумно отомстившей экс-супругу.) На основе тела завели дело на графа Де ла Фэр. Состоялся суд. Назначили казнь.
Какая мораль? — такая, что мертвое тело держит в столице надежнее винного погреба. Какого погреба? — а такого, в котором оказался граф по дороге за подвесками королевы (у Дюма).
Подвески никуда, впрочем, не исчезли из истории, вот только не вся четверка оказалась в состоянии вступиться за честь королевы. Логично допустить, что в Англию выехали трое. Не тут-то было. В Англию выехали двое — Д’Артаньян и Атос, которого (attention!) вызволил со скорбного пути на эшафот его родной брат — лидер протестанского сопротивления Бенжамен. Так что граф Де ла Фэр также оказался гугенотом.
А вот Арамис (Ромен Дюрис) и Портос (Пио Мармай) как-то неловко застряли в Париже, оказавшись в деликатном положении: в побеге Атоса подозревались все мушкетёры Де Тревиля, — и сторожить подозреваемых поручили самым надёжным сотрудникам личного вооруженного формирования короля — шевалье Д’Эрбле и будущему барону дю Валлону де Брасье де Пьерфону, Арамису и Атосу, короче говоря.
Вполне естественно было бы ожидать, что история с подвесками и их возвращением, — как считал и сам автор «Трех мушкетёров», — будет одной из основных.
А вот и не будет.
Авторы фильма озабочены идеей куда более важной, чем куртуазность в классическом романе плаща и шпаги. Узловое событие произошло на церемонии бракосочетания брата короля, ради которого Анна Австрийская надела злосчастные подвески. Гугеноты решили ударить «в сердце французской короны», устроив покушение на государя в божьем храме.
Так как Миледи успела изящно спланировать с крутого английского обрыва, а осада Ла-Рошели стала неизбежной, то времени на историю о чисто мужской дружбе по большому счёту не осталось. Постановщики явно уверены, что между Д’Артаньяном и Миледи конфликт продолжится, поэтому вторая часть называется «Миледи» выйдет в декабре.
Такой фуэте с религиозными войнами не прошел бесследно и для визуального решения. Весь фильм выдержан в суровых оттенках осенней Франции цвета охры, подземных склепов, кабинетов и залов, освещенных сепией свечей, каминов, жаровен и прочих источников инфракрасного излучения. Некоторые планы вроде прачек во дворе Версаля недвусмысленно отсылают к картинам типа Вермеера.
60 млн €, впрочем, чувствуются не только визуально, но и аудиально — в дорогом саунд дизайне. Во всех «иммерсивных сценах», где герои сняты субъективной камерой — вроде первой дуэли Д’Артаньяна, освобождения Атоса из тюремной кареты кареты и не деликатно прерванного свидания королевы и Бекингема в монастыре, — звук тщательно, возможно даже слишком, сделан. Переходы от помещения к натуре, то, как слышит человек в состоянии легкой контузии, — в общем звук должен усиливать зрелище.
В такой сложной концепции вряд ли стоит ожидать сильных актёрских работ. Актёры здесь, скорее, дополняют новое видение и слышание Дюма. Высокий темпоритм фильма просто не оставляет времени для каких-либо откровений между четырьмя друзьями, — остается непонятным, когда эти четверо успели подружиться, если их от дружбы и общих дел весь фильм целенаправленно отвлекали. Поэтому абсолютно логично, что на первый план помимо очевидных Д’Артаньяна и Атоса вышел не кто как сам государь.
Людовик XIII (Луи Гаррель) — совсем не тот легкомысленный персонаж у Дюма, который мог позволить извести себя подвесками. Это, скорее, государь из трактата Николо Макиавелли: на аристократическом челе его пролегла вечная складка тяжких дум о будущем своего отечества. Такой Людовик больше напоминает Наполеона, которому 24 часа в сутки приходится принимать судьбоносные решения. Одним из них и заканчивается фильм (Людовика, не Наполеона) — монарх решает осадить Ла-Рошель.
Недостатки фильма, если оценивать его по канонам старых экранизаций, или даже по оригинальному произведению, являются его достоинствами. Это костюмно-исторический пеплум, в котором абсолютно не ощущается присутствия походного набора толерантного истинного американца. На экране практически аутентичная Франция XVII века, в которой, несмотря на религиозные войны, чувствуется и куртуазная культура, и интерес к своей национальной идентичности и истории людей, которые в этой стране родились и могут рассказать о ней, почти не прибегая к штампам. Есть, чему поучиться.
