Завершил работу ХХ юбилейный Казанский международный кинофестиваль «Алтын минбар». Максим КАЗЮЧИЦ о фильмах и итогах
Завершил работу ХХ, юбилейный Казанский международный кинофестиваль «Алтын минбар» (кинофестиваль мусульманского кино) Максим Казючиц, член Гильдии киноведов и кинокритиков Союза кинематографистов РФ, о ключевых событиях. Издание «Телекинет» в этом году выступило одним из официальных информационных партнеров фестиваля.
Председателем жюри и VIP стал режиссер «Великолепного века» Метин Гюнай. Конкурсная программа традиционно охватывала широкий ареал стран мусульманской культуры, число которых на фестивале приблизилось к двум десяткам. Среди них и страны с давними традициями в кино, прочно зарекомендовавшие себя на мировом кинорынке индустриями — от Ирана и Египта до Китая и Индии, или совсем молодые кинематографии — ОАЭ.
Программный директор фестиваля Нина Кочеляева подчеркнула, что географическое, жанровое и тематическое разнообразие — итог последовательного, точечного не только отбора присланных на конкурс фильмов, но и поиска работ по всему миру, отвечающих концепции фестиваля — «Через диалог культур к культуре диалога». Около пятидесяти кинолент распределенные между новыми и традиционными программами, были отобраны из более чем восьмисот работ, полного и короткого метра, игрового, документального и анимационного кино в рекордно короткие сроки.
При всем разнообразии культур и расстояниях, разделяющих страны режиссеров, фильмы основного конкурса на этот раз довольно точно отразили одну тему, которую можно сформулировать одним словом — война. Спокойствия в мире нет, покоя нет людям, ни друг с другом, ни наедине с собой. А война на экране — совсем не всегда столкновение армий или народа с самим собой.
История «Фурулу» (Алжир, 2023, режиссер Али Беркенну) разворачивается в Алжире в начале ХХ века. Беркенну экранизировал роман Мулуда Ферауна «Сын бедняка» о родной стране на излете французской колонизации. Главный герой, Фурулу, деревенский мальчишка, выучившийся в колониальной школе, и, судя по возрасту, именно его поколению предстояло освободить страну в конце 50-х в кровопролитной войне. Поэтому не удивительно, что фильм был снят при поддержке Министерства культуры и искусств Алжира.
Чтобы от просмотра ничто не отвлекало, немного о вполне понятных хитросплетениях родственных связей основных участников этой иронично-просветительской драмы. «Фурулу» начинается с драки, хорошей, деревенской, как водится, из-за сущего пустяка, о котором в приличной рецензии и упомянуть-то совестно. Автор, пока деревенские мужи, у многих из которых виски уже тронуло сединой, утирают разбитые носы, а кое-кто и голову от прицельно брошенного камня, показывает с наглядностью учителя школы первой ступени, — этому темному царству нужен луч света.
В деревне живут братья Ахмет, Лунис, Каси и Рамадан, первый богатый, последний — самый бедный. Когда Рамадан продал Ахмету за долги свой дом, а Ахмет, после того как получил от родного брата ключи, заодно попросил его и отремонтировать для чужих людей, даже бедняку стало понятно, так жить нельзя. Рамадан уехал во Францию на рудники, затем вернулся и расплатился с долгами. Фабула, впрочем, здесь не передает ничего, стало быть не в ней дело.
У Али Беркенну в фильме непростая задача — показать поэтически людей, которые, несмотря на колониальные школы и просвещенность колонизаторов, никогда не будут грамотными и останутся для французов людьми второго сорта. Режиссер находит решение. Стиль картины напоминает местами Маркеса, персонажи так же испытывают таинственные помрачения, опасаются духов, но никакого рока, кроме бедности и безграмотности над ними, однако, не довлеет.
Обнищание семьи Рамадана шло своим чередом, жизнь — своим. Умерла во время родов Нана, жена одного из братьев и двоюродная тетка Фурулу — старшего сына Рамадана. Ее мать, и родная тетка Фурулу, вконец обезумела от горя, сбежала из-под замка и сгинула в ближайшем лесу. Братья отправились на поиски, но в сумерки пришлось остановиться: ночью нельзя из-за джиннов.
Пока шейкх, которого вызвали к расхворавшемуся после поисков под дождем Рамадану, ставил один за другим диагнозы — «его коснулся джинн ручья» и пр., Фурулу упорно ходил в школу.
Взгляды отца и сына оказались взглядами разных поколений. Пока козы паслись на лугу, Рамадан говорил, что теперь Фурулу старший и научит младшего работать в поле. Мальчик же считал, что гораздо важнее научить грамоте. Пока отец был на заработках, мальчишка получил-таки долгожданный сертификат, аттестат об окончании начальной школы, и подал заявку на учебу в школу второй ступени.
Алжирская деревня до Второй мировой войны, конечно, не деревня времен Островского. Никто никого здесь поедом не есть. Но есть природа, которую даже не нужно особо выделять на экране, она прекрасна: тут нет маркесовской отрешенности и стихийности. Актрисы прекрасно освоили метод физических действий — они достоверно собирают фиги, тянут пряжу, мелют зерно. Даже несколько притянутый финал — Фурулу получил письмо о приеме в школу — органичен: верится, он вернется на малую родину, став большим человеком.
Природа и человеческое, слишком человеческое стали основой фильма «Рай» (Шри-Ланка, 2023, Прасанна Витханаге) [Приз Гильдии киноведов и кинокритиков Союза кинематографистов Российской Федерации]. Кишав, вероятно, полагал себя человеком неглупым и практическим, поэтому на деревянную свадьбу он отвез супругу Амриту, куда подешевле, на Шри-Ланку: в стране падение цен сопровождалось ростом уличных беспорядков, самый достойный вариант для поездки с женой. В фильме есть дата — лето 2022 года, время реального экономического кризиса в стране и столкновений с властями. Поэтому туристов встречают в аэропорту лозунгами. Уединенное бунгало среди лесов и пересеченной местности прекрасно.
Однако тут автор наконец-таки потянул зрительский фокус на себя, и не слишком осторожно. То, что узы лопнут, было понятно уже в тот момент, когда Кишав пожелал на обед оленины, а Амрита не дала застрелить горного оленя: «Он слишком красив, чтобы быть убитым». Все, что произошло далее — не столько стечение обстоятельств, сколько воля Прасанна Витханаге. Биографии героев обрисованы кратко, но предельно точно. Кишав говорит, что вот, свершилось наконец: он может трудиться, отдыхая, то есть выходить на совещания по вай-фаю с лаптопа, работать удаленно. Амрита за-мужем, она — само очарование, нежность души и тонкость артистического мироощущения. Несомненно, она окончила либо искусствоведение, либо филологию, в свободное время, а все ее время свободно, она пишет роман. Но не пишется он, и супруг вскользь обронил что-то такое, вот-де может и ты, наконец, что-либо напишешь. В довершении Амрита стойко на протяжении пяти лет уклоняется от деторождения. Кишав понимал это по-своему, ждал и увеличивал семейный доход.
Коллизия случилась ночью, когда трое, угрожая ножами, забрали телефон, лаптоп и оригинальные файлы проекта героя. Вероятно, Кишав и правда мог не делать резервные копии столь важного для него проекта на виртуальных хранилищах, хотя очевидно, он постоянно работал с документами совместного доступа. Но нужда в компьютере нужна была автору, притом настолько сильная, чтобы нарушить весь отдых и гнать Кишава в полицейский участок и требовать от полиции найти воров любой ценой.
Сержант Бандара как раз накладывал на благородную седину зеленую жижу — хну или басму, никак не запомню, — на дворе голые по пояс подчиненные принимали душ явно после дежурства, убаюкивающе кудахтали курочки. И тут зазвонил телефон.
Бандара, утомленный и озлобленный человечек с неровными лошадиными зубами, оглядываясь на окна в полицейском участке, не начали ли бить их протестующие, выслушал ахинею о деле жизни и смерти, о телефоне и ноутбуке и потащился в город на поиски воров, потому что Кишав пригрозил задействовать свои связи. И нашел.
Сцена полицейского дознания на Шри-Ланке стала по мысли режиссера поворотной точкой, где среди райской поистине природы проявились самые уродливые формы человеконенавистничества. Мы же довольно тонко ощущаем сегодня разницу лексических единиц «обыск» и «досмотр», вот и на острове в 2022-м разницы между «пыткой» и «дознанием» Бандара не ощутил. Кешав, зная наверняка, что местные все на одно лицо, однако «опознал» грабителя в невиновном. В результате приложенных усилий были получены признательные показания, ноутбук с телефоном так и не вернули, а допрошенный в тяжелом состоянии отправился в больницу.
Пока ширились протесты и рвались брачные узы, режиссер ввел лейтмотив — оленя, который так восхитил Амриту. Вообще они же приехали на отдых, так отчего бы Амрите не отдыхать? Она отправляется смотреть на оленя в горы, потом ее живо заинтересовала история Рамаяны на экскурсии.
Когда весть о смерти парня в больнице дошла до местных, они первым делом разгромили полицейский участок. Бандара бежал и нашел прибежище в бунгало вместе с туристами. Однако протестующие пришли и сюда ради народного бунта. В ответ на стрельбу Бандары из «Калашникова» в его плечо вонзился топорик-мачете вылетевший из джунглей. Автомат перекочевал в руки Кешава, который начал стрелять в ответ на летящие камни и палки.
Однако вновь режиссерская воля развернула кульминацию в нужное русло. Амрита, конечно, вряд ли была готова оказаться в руках разъяренной толпы вместе с мужем и полицейскими в отдельно стоящем строении. Однако первое, что она сделала, выйдя из ступора, — застрелила в спину супруга, занятого расстрелом не совсем безоружного населения.
Эпизод, где персонажи дают показания, стал финалом этой драмы. Амрита вернулась домой, спрашивая себя, действительно ли она промахнулась.
«Сын Иосифа» (Индия, 2023, Хаобам Пабан Кумар) [Специальное упоминание жюри] — еще одна трагедия человеческой нетерпимости, произошедшая на сей раз в Индии, штат Манипур. Его история, с тех пор, как он стал северным штатом и зоной практически непрерывных конфликтов, давняя. Межэтнические столкновения продолжались и во время съемок, персонажи самого фильма говорят о резне в 90-е, а люди разных этносов гибли здесь, начиная с еще 70-х. Языковая картина по пестроте не уступает этнической, в фильме звучит несколько языков: манипури (мейтей), тангхул, — вся эта разноголосица особенно заметна в оригинале.
Джозеф (Иосиф), барт, исполнитель народных песен, весь фильм разыскивает своего сына Дэвида, лавируя среди языков и среди народностей. Его скутер, заправленный дрянным бензином, катит по горным дорогам, где-то уклоняясь от полоумного молодняка на мотоциклах, где-то объезжая баррикады с горящими покрышками.
Когда сгорел двигатель, отец двинулся в путь пешком, иногда его подвозили, иногда нет. Хаобам Пабан Кумар снял медленное, неспешное кино. Своего героя (исполнитель главной роли действительно бард и непрофессиональный актер) режиссер снимает средними, реже крупными планами. Иосиф может остановиться ненадолго в придорожном кафе, где два-три завсегдатая и двое ребятишек в углу. Когда в монтажную фразу включается долгий-долгий план играющих за столом мальчика и девочки, становится понятна смена фокализации: камера стала субъективной, и это взгляд отца, так и не обретшего сына.
Вставные эпизоды похищения молодого человека из автобуса некими людьми сняты без закадровых шумов, замедленно, цветовой баланс холодный, почти монохромный. Давид ли это, сын ли это Иосифа, узнать невозможно.
У фильма есть отложенное событие, чтобы история не стала сусульно душеспасительной: военные, к которым обратился за помощью отец, посоветовали съездить в местный административный центр опознать на всякий случай тело молодого человека.
Финал в морге включается в символический ряд этой развернутой метафоры о почти библейском одиночестве человека. С небольшим отличием: спорить и испытывать верность Иосифа больше некому. Поэтому, пройдя через морг и кладбище, он двинулся дальше.
В центре фильма «Стеклянный занавес» (Турция, 2023, Фикрет Рейхан) [приз жюри Netpac] лежит обыкновенная история о войне не столько между людьми, сколько с самим собой. Несрим развелась с Амиром и не разрешает тому видеться с сыном Тарыком. Практически сразу нашлась полнофункциональная замена. Селим, раза в два крупнее худосочного и неврастенического бывшего супруга, отец дочери примерно одних лет с Тарыком и хозяин кофейни, в которой работает главная героиня, — удобно и гигиенично.
Логику событий этой обманчиво простой истории Рейхан выстраивает с нечеловеческой достоверностью. Как это обычно бывает, прежние связи рвутся медленно, старое, как детская коляска, которую за ненадобностью везут на дачу, а она никак не влезает в багажник. А новое лежит рядом и дожидается очереди. Но это досужая риторика, история же начинается со сцены, где Несрим в квартире сестры обсуждает будущие планы собственной кофейни. Как бы между прочим выясняется, что она — достойный пример для подражания. Вместе с несовершеннолетней племянницей она отправилась на прогулку, которая завершилась визитом в салон татуировки. Обсудив с девочкой, у кого быстрее заживает, Несрим отправилась привычной дорогой в другой дом.
Здесь она выслушала, явно не в первый раз, бывшего свекра — «Тарыка ты не получишь, я скажу это один раз», — передала бывшей свекрови лекарства, ответила родственнику — «суд решил в мою пользу» — и лишь затем отправилась в третий дом, к себе. Так история катится поскрипывающим автомобилем, не слишком прибавляя, но и не сбавляя оборотов. Из бытовых дрязг с задержкой допоздна ребенка, бросанием камней в витрину кофейни складывается то место, которое мир отвел Несрим.
Селим оказался не только хозяином кофейни, но и братом комиссара полиции Ахмеда, а тот, в свою очередь, через знакомого судью добился без показаний свидетелей и улик судебного запрета для Амира, не желающего выметаться, как сор из избы, из жизни Тарыка. И даже после этого Несрим время от времени находила перед дверью игрушечные машинки, которые столь же методично отправляла в мусорное ведро.
Удивительно, но гинеколог, у которого на приеме оказалась Несрим, не был одним из многочисленных знакомых Селима. Однако тот взялся за последнюю связь с прошлым Несрим так же по-хозяйски, как до того договаривался с автомехаником, когда заменить свечи в ее машине. Он был явно намерен оставить будущего ребенка в семье.
Гинекологический кабинет. Кресло. В нем главная героиня, поверх, ради соблюдения расхожих приличий, наброшена медицинская простыня. Смотрит, как оживленно, вероятно, позабыв о ее присутствии, общаются гинеколог и Селим. Открывается дверь, в кабинет заходит комиссар Ахмед с вестью о судебном запрете. Но перечень мужчин отнюдь не исчерпан. Пока Несрим в коляске везли по коридору к выходу, в больничный холл ворвался Амир. Небольшая потасовка. Амир с проклятиями покидает сцену.
О своем решении Несрим говорит Селиму внезапно: рожать она не будет. А вот этот камень очевидно никаким краем не вколотить в кладку жизни хозяина кофейни. С другой стороны, Несрим не кофейня, да и Селим пока ей не хозяин.
А Несрим лишь курит и молчит, стоя на балконе квартиры Селима, или Ахмеда, или сестры, несмотря на крики о вреде здоровью и предупреждения не сталкивать мужчин друг с другом.
В этой точке история незаметно выходит за границы социально-бытовой драмы. Несрим все более походит на Медею. Она мстит этому миру, где есть место для старых автомобильных свечей, кофеен, гинекологических кресел и где слово мужчины тверже гороха. Для нее же, Несрим, места нет.
Операторское решение фильма выстроено вокруг героини, усиливая концепцию автора: большинство планов героини — средние, снятые с движения камерой без стабилизации, притом следующей за ней. Зритель видит затылок и плечи или профиль Несрим достаточно часто, чтобы не проникнуться ни чувством женской солидарности, ни нахлынувшим состраданием к самому себе, собственному разводу или грусти, что разводиться вообщем-то не с кем.
Такой визуальный стиль хорошо распознаваем: ровно с той же целью так снимал своих персонажей Михаэль Ханеке, например в «Скрытом». Вполне ханековским оказывается и финал: долгий план опять-таки ручной камерой, Несрим записалась на удаление одного ребенка и возвращается домой к другому. Следом на расстоянии следует Амир, изрядно потрепанный чей-то тяжелой рукой. Куда же идти, как не к сыну. Их двоих, как всех в этом фильме, разделяет стеклянный занавес.
Войну с самим собой, отцом, школой, друзьями и врагами, — со всем миром ведет герой «Баурына салу» (Казахстан, 2023, Асхат Кучинчиреков). В свои десять-двенадцать Ерсултан (Ерсултан Ерманов) подрабатывает на солончаке, деньги откладывает. С первого кадра заявлена визуальная и авторская концепция фильма — камера, практически всегда без стабилизации, всюду следует за Ерсултаном. Есть бабушка, скоро она не переживет полостную операцию, и мальчик отправится к отцу, у которого и останется. Фабула здесь есть, но ее нет. Есть фрагменты детства, интерес же даже не к деталям, а ситуациям, атмосфере в кадре, сомнений не оставляет: это интроспекция, мемуар. Ерсултан выгребает лопатой соляную жижу и просеивает ее; вместе с другом на берегу речки блаженно растянулся на песке. Камера здесь очень разнообразна, фокализация органично переходит между точкой зрения мальчика и автора. В некоторых эпизодах камера передает в первую очередь ощущение, засевшее в памяти. Когда отец учит коня ходить на корде, а камера снимает его средним планом со стедикамом, очевидны две вещи: это точка зрения автора, и оператор Жанарбек Елеубек — отважный человек.
Актерская работа Ерсултана Ерманова достойна отдельного упоминания: роль вполне сопоставима с работой Энцо Стайолы в «Похитителях велосипедов», юный актер замечательно действует в предлагаемых обстоятельствах. Некоторые сцены особенно яркие, речь идет даже не о первом за много лет откровенном разговоре (вернее монологе Ерсултана) отца с сыном в финале, — а когда мальчик узнает о смерти бабушки. Сцена снята одним кадром: актер идет на камеру довольно долго, останавливается и только потом морщится, стараясь изо всех, но не может сдержаться. Это более вопрос к главному жюри, которому стоило быть смелее и не бояться оценивать выдающееся исполнение, даже если это непрофессионал и ему не исполнилось восемнадцати лет.
Вообще, вся первая половина фильма, то есть линия Ерсултана с бабушкой, наиболее сильная. Я был долго уверен, что деньги, которые мальчик так бережно откладывал, надрываясь на солончаке, — для бабушки. Фраза, брошенная отцу в финале, что деньги он собирал, оказывается, для того, чтобы исполнить заветную мечту увидеть отца, — скорее слова автора фильма, чем логика роли. «Баурына салу» получил заслуженный приз в номинации «лучшая операторская работа», потому что исключительно благодаря камере удалось связать в общем-то разрозненные эпизоды, фрагменты из далекой, прошлой жизни, но у которых есть связь, даже более сильная, чем жизнь, — память о детстве.
